...только детский плач из соседней комнаты...только тихие, шелестящие шаги и силуэт в проеме двери...Тонкая, фланелевая ночная рубашка в мелкий цветочек, золотистые кудри, плюшевый медвежонок, зажатый маленькой ладошкой....Даже в темноте парень замечает эти мельчайшие детали - убийцу и зрение не подводит. Страх, застывший в глазах маленькой девочки, крик, только что слетевший с ее розовеньких губ......Страх увеличивается, как только взгляд малышки падает на пол...Кровь...Кровь расползается под головой мужчины...Ее отца, который всего лишь несколько минут назад читал ей сказку...Теперь он лежал на пол, свернувшись под неимоверным углом, с дыркой в голове...Девочка бросается на колени, на глазах застыли слезы. Она неуверенно трогает отца за холодную руку, словно все еще не верит в его смерть...Из ее груди рвется глухое рыдание, но паренек не шелохнулся. Она смотрит на него, в ее детских глазах страх и что-то похожее на злобу... - Микки выпустила колечко дыма, которое тут же растаяло в воздухе. Она сидел на пустующей лавочке в городском парке, и одновременно не сидела... Докурив сигарету, девушка потянулась к потрепанному рюкзаку, висевшему через ее плечо. Достала толстый блокнот и наточенный простой карандаш.
Многообещающая семейка, - подумала она, посмотрела в сторону только что прибывшей девушки с черными волосами, которая кстати прощалась с отцом. Она вспомнила своего отца - мужчину, которого она практически не знала, не любила. Хотя нет, любила - но не могла подойти ближе, не могла установить между ними нормальные отношения отца и дочери.
Карандаш заскользил по светло-белой бумаге, оставляя за собой грифельевый след. Старая постройка, очертание машины, два смутных силуэта около нее. Мужчина и девушка. Ее упрямый подбородок и упертые в бока руки, его родной взгляд и ладошка около ее щеки - все это появлялось на листе медленно, продуманно. Микки повела головой, откидывая назад волосы, так как те начали падать на глаза, и снова посмотрела на эту парочку, но машина уже, взвизгнув шинами, уехала в неизвестное девушке направление, а девушка осталась сидеть на сумке. Она вернулся к рисунку: тронутые сединой виски мужчины, длинные волосы девушки цвета вороньего крыла. Потом и та девушка ушла, оставив Микки в гордом одиночестве.
Бранное слово, написанное на старой постройке, она не стала зарисовывать, дабы не портить впечатление от трогательного прощания. Хотя порой эта личность страдалп острой формой реализма, вдавливая в блокнот многочисленные зарисовки уличных бродяг с протянутой рукой, призренные взгляды прохожих, которые как обычно проходят мимо; маленьких детей, столпившихся в кучку около дома ребенка; молоденьких девушек в порванных шортах и разманной по щечках тушью, на руках которых синеют синяки...